Рабиндранат Тагор [без илл.] - Кришна Крипалани

Перед тем как Махарши уехал в Гималаи в конце 1856 года, в течение некоторого времени его неотступно преследовало отчаянное чувство, что „мир слишком давит на нас“, и он намеревался навсегда остаться в своих любимых Гималаях. Он подумывал не возвращаться к своей семье и провести оставшиеся годы жизни в мирном созерцании. Стоит рассказать, почему Дебендронат не последовал этому своему решению. Однажды в сентябре 1858 года он по обыкновению прогуливался по горам и остановился, чтобы полюбоваться видом водопада. Он задумался о судьбе реки: здесь такая прозрачная, холодная и прекрасная вода при выходе на равнину становится мутной, темной, грязной. Но грязная и лишенная величия, она напоит землю и принесет пользу роду человеческому. Внезапно он услышал внутренний голос: „Оставь свою гордыню и спустись к людям, как эта река. Иди, поведай миру истину, которую ты постиг, передай преданность и веру, которым ты научился здесь!..“

Бегство от жизни оказалось чуждым как его природе, так и его философии. Он подчинился призыву, который был не чем иным, как требованием самого его существа, и возвратился в Калькутту к своим мирским обязанностям. И хотя впоследствии он снова возвращался в Гималаи, Махарши никогда больше не думал о самоустранении от дел. Он дожил до преклонного возраста (Махарши умер в 1905 году восьмидесятивосьмилетним старцем) и увидел закат старого века и зарю нового. Он дожил до того времени, когда общественное движение, которое он начал, достигло такой мощи, что оставило его самого далеко позади — одинокий пик на границе между прошлым и будущим.

К счастью, Махарши спустился на землю с гималайских высот, где он некогда собирался провести остаток жизни в священном созерцании. Его отрешенность от мира не вылилась в отвращение к миру, и он не отказывался выполнять свои обязанности хозяина дома, а также не пренебрегал естественными потребностями плоти: 7 мая 1861 года, через три года после гималайского периода, родился Рабиндранат Тагор. Его мать Шарода Деби к этому времени уже родила Махарши тринадцать детей, а через два года должна была принести ему еще одного сына, который, однако, умер во младенчестве. Какому-нибудь социологу из ООН, напуганному призраком всемирного голода из-за роста населения земли, пришлось бы не по нраву, что Махарши превзошел среднестатистическую норму. Однако потомки благодарны ему за то, что он не остановился на третьем или четвертом ребенке, как это рекомендуют социологи. Какими бы ни были важными многочисленные благодеяния Махарши, величайшим его даром своему народу оказался его четырнадцатый ребенок.

Огромный дом в Джорашанко в Калькутте буквально кишел детьми и внуками, так что рождению еще одного, четырнадцатого ребенка не придавалось особого значения. Его назвали Рабиндранат, или коротко Роби.

Когда ребенок подрос, он, как и его братья и сестры того же возраста, был перепоручен слугам. Вся семья походила на небольшую общину, подчиняющуюся единому главе и ведущую общее хозяйство. Каждой супружеской чете выделялась часть дома, в которой мужчины занимали наружные комнаты, а женщины внутренние. Старый глава семьи, сам Махарши, жил отчужденно и был почти недоступен. Если он не отсутствовал в Гималаях, то обычно бывал погружен в размышления или занят очередными реформаторскими кампаниями, не забывая, однако, при этом пристально следить за ходом дел в своих поместьях.

На матери, Шароде Деби, лежали обязанности хозяйки этого огромного дома, присмотр за всеми дочерьми и невестками, сыновьями, зятьями и их детьми. Ко многим сложностям, обычным для всякой индийской семьи, Тагоры добавили для себя дополнительные трудности, так как в их доме вопреки обычаю все зятья считались полноправными членами семьи. Шароде Деби нужны были сильный характер, большой такт и терпение для того, чтобы такой большой дом жил дружно и согласно. Ее многочисленные дети, красивые, талантливые, были переполнены жизненной энергии и, разумеется, приносили ей немало забот.

Старший сын ее, Диджендронат, был человеком огромного интеллекта, поэтом, музыкантом, философом и математиком. И если он не достиг славы своего младшего брата, то в основном из-за полного отсутствия честолюбия и упорства. Его способности были слишком разнообразны для того, чтобы направить их в одно русло, а его настрой — слишком философическим (в традиционном индийском смысле — не связанным единой целью) для того, чтобы он мог заниматься всерьез каким-нибудь одним предметом. Однако во всем, что бы он ни делал, проявлялись его оригинальный склад ума и неуемная творческая фантазия. Его стихотворные опыты оказали глубокое влияние на развитие поэтического таланта младшего брата. Его большая поэма "Свапнапраян" ("Путешествие во сне"), вошедшая в классику бенгальской литературы, — шедевр аллегорического жанра, сравнимый со спенсеровской "Королевой фей" или с "Путешествием пилигрима" Бэньяна. Он был также выдающимся мыслителем и мастером философской прозы. Он изобрел стенографию на бенгальском языке и написал по ней стихотворный учебник, о котором один проницательный критик отозвался как о "памятнике" остроумия и чуде стихосложения". Наделенный особой духовной прозорливостью, он провозгласил Ганди вождем нации задолго до того, как его соотечественники, и Рабиндранат в их числе, признали его Махатмой.

Второй сын, Шотендронат, остался в истории как первый индиец, которому удалось пробиться в цитадель высшей британской администрации в Индии. Однако есть у него и другие, более почтенные заслуги. Он великолепно знал санскрит, прекрасно писал по-бенгальски и по-английски. На бенгальском языке он опубликовал свои стихотворные переводы санскритской классики, "Гиты" и "Мегхадуты" Калидасы,[12] книгу о буддизме, а также мемуары, представляющие несомненный интерес. Он был первым писателем, познакомившим бенгальских читателей с религиозной поэзией маратхов,[13] перевел на английский язык "Автобиографию" Махарши, которая вышла в лондонском издательстве "Макмиллан". Он оказал на Рабиндраната глубокое воздействие если не как поэт, то как человек. Шотендронат был первым, кто отстоял для себя свободу жить по своему усмотрению, в соответствии с новыми воззрениями, с которыми он познакомился во время учебы в Англии.

Рассказывают, что, когда Шотендронат впервые вывез свою молодую жену, отличавшуюся удивительной красотой, без покрывала в открытой коляске на улицы Калькутты, весь город был шокирован, и об этом инциденте долго помнили как о громком скандале. Но Шотендронат оставался непоколебим и даже брал ее с собой в поездки в Англию. Он отделился от отцовского дома в Джорашанко и жил со своей семьей в отдельной вилле, где его очаровательная и умная жена создала изысканный салон. Она изменила традиционный женский